Группа "За гранью"

Вечность в деталях. Часть 2. Развитие культуры и перезагрузка. Глава 9. Медицинские эксперименты и их основной смысл

9. Медицинские эксперименты и их основной смысл

Начинался этот период нашей истории, казалось бы, обычно, ну мало ли различных болезней циркулирует в популяции. Очередная вспышка гриппа, каких было немало за весь период существования человечества. Кого это должно было настолько напугать? В обществе даже была сформирована условная норма: большинство людей хотя бы пару раз в год болеет различными заболеваниями, которые называют респираторно-вирусными, и в общем-то ничего страшного и особенного в этом нет.

И не напугало бы, если бы не была развернута мощнейшая пиар-кампания отдельно взятого вируса, призванная произвести нешуточное впечатление на основную массу людей и вынудить их принимать определенное «лекарство». Беру в кавычки это слово умышленно, потому что лекарством в исходном смысле слова оно не является. Однако немного предыстории.

Генное редактирование популяции время от времени — головная боль любого творца вне зависимости от спектра. Само по себе исходное вмешательство в гены обезьяны — уже факт, который делает человека неустойчивым как в плане равновесия с окружающей средой, так и в области стабильности физического тела, особенно если все это мыслить на поколения вперед и учитывать изменения экосистемы. Из современной биологии можно почерпнуть немало сведений о животных, существовавших в неизменном виде миллионы лет. И действительно, любое животное очень долго может поддерживать относительное равновесие даже в меняющейся среде, а эволюция может идти медленно и с минимальными потерями для вида, но человек о подобном даже мечтать не может. Накопление серьезно угрожающих выживанию человеческого вида изменений в генах — вопрос каких-то сотен, а порой всего десятков тысяч лет.

Есть вещи весьма прозаические, на первый взгляд, но сильно отличающие человека от животных и влияющие на его развитие весьма ощутимо, к тому же нуждающиеся в постоянной корректировке. Например, у человека нет никакой естественной регуляции питания, то есть изначально запрограммированного рациона. И как бы сторонники тех или иных человеческих теорий о том, что свойственно или не свойственно от природы потреблять в качестве пищи человеку, ни пытались вычленить оптимальное и тем более идеальное — его не существует. Точнее, нечто относительно сбалансированное может существовать, но только на определенный и достаточно короткий период.

Формирование рациона, на самом деле способного поддерживать тела в долгосрочной перспективе сравнительно здоровыми, действительно непростая задача, причем задача именно рулевых. Потому что всем ключевым настройкам питания обычно учат.

Обратите внимание: практически в любой культуре есть упоминание о некоем боге (духе, посланце богов и т. д.), который научил людей, например, выращивать рис, пшеницу или маис, определенным образом обрабатывать плоды деревьев или даже охотиться на определенные виды животных. Однако если подобрать с земли, сорвать с ветки плоды или убить животное первобытному человеку вполне может прийти в голову самому, то собрать определенный вид растений, причем в определенное время года, целенаправленно обработать путем перемалывания (еще ж надо научить, как именно!), а потом, смешав с водой в конкретной пропорции, еще и запечь на огне — для вчерашнего жителя пещер такое совершенно невозможно.

Даже сама идея термической обработки еды — тоже плод обучения. В античной мифологии есть легенда о Прометее, даровавшем людям огонь, и на деле это куда более правдивая история, нежели гипотеза о внезапной догадливости людей, которые ниоткуда не могли знать, что огонь каким-либо образом изменит свойства пищи, к тому же наблюдать его они могли только во время лесных пожаров, которые их, безусловно, очень пугали.

Позже, конечно, прогрессирующее развитие сознания побуждает людей изо всех сил преувеличивать сообразительность пещерного человека, но это скорее можно отнести к ограниченности представлений о реальном состоянии сознания первобытных людей, проще говоря, современников вводит в заблуждение цивилизация. Отправь этих ученых, строящих свои теории о догадливости тех, кого они сами при этом считают версией обезьяны, из уютных кабинетов с книгами и интернетом в дикую природу без всяких информационных источников — и они на деле убедились бы в том, как сложно без специальных знаний добыть даже простую еду, не то что придумать варианты ее специального выращивания и тем более многоступенчатой обработки. Ну и для достоверности эксперимента стоило бы стереть из их голов те знания, которые они уже получили в современных условиях через общество и обучение — школу, семью, не говоря уж об университетах.

Но это, конечно, уже невозможно, и ученые в своих теориях о развитии первобытных людей исходят из тех знаний, которые они считают как бы очевидными для человеческого мозга вообще, хотя опираются исключительно на свой собственный текущий уровень развития. Не впечатляет их даже большинство собственных современников, которые в настоящее время продолжают демонстрировать немало трудностей в сообразительности касательно элементарных бытовых вещей.

На деле то, чем человек будет питаться и что именно ему стоит в этом качестве предлагать, — очень непростой вопрос именно для творца. Учитывать нужно очень многое: как будет рацион влиять на здоровье человека? Какие болезни может в себе таить? Как сделать его сбалансированным? Что будет, если произойдут изменения в климате, составе почвы, образе жизни самого человека? А эти изменения обязательно будут происходить, и, с одной стороны, их нельзя совсем не иметь в виду, а с другой — не все климатические изменения предсказуемы до деталей, как и их влияние на организм, а также то, насколько разумно сами люди будут обходиться с данными им настройками.

Самый большой риск — злоупотребления, которые сложно предсказать. Пример подобной головной боли в текущей цивилизации — употребление сахара. Изначально он был медицинским средством, но то, что можно было в прежние времена достать только у лекарей, сначала стало лакомством для богатых, а потом и утешением для простого народа. Неконтролируемым, увы. И остановить ставшее в последнее время уже массовым развитие метаболического синдрома и диабета второго типа в популяции теперь весьма проблематично. Но попробуйте сейчас воззвать к осознанности людей, буквально зависимых от сахара, как от наркотика! И насколько могли хозяева ожидать такого поворота?

Подобные злоупотребления на деле не только постепенно формируют устойчивые и весьма разрушительные заболевания, страшнее для хозяев иное — та долгосрочная перспектива, которую сами люди учитывать не готовы. Грубо говоря, через всего каких-то несколько столетий при тех же темпах развития проблем с сахаром дети будут все чаще рождаться с метаболическим синдромом (что отчасти уже и происходит), но самый нежелательный этап может наступить тогда, когда эти поломки начнут закрепляться в генах и без вариантов наследоваться следующими поколениями, приобретая все более угрожающий и разрушительный характер.

Если часть хоть сколько-то заботящихся о собственном здоровье и способных вместить в себя знания как об устройстве организма, так и о долгосрочных последствиях уже сейчас отказывается от постоянного употребления добавленного сахара, то большинство людей даже не думает о подобном. Сахар действительно можно уподобить быстродействующему наркотику, который может придать сил, улучшить настроение. Долгое время он считался эффективным средством при различных заболеваниях сердечно-сосудистой, нервной и пищеварительной систем, особенно при отравлениях и проблемах с печенью, и в таком его умеренном, медицинском употреблении, безусловно, был свой смысл. Но в варианте неумеренного употребления, особенно в сочетании с малоподвижным образом жизни, который стал типичным в последнее время для большинства горожан, сахар давно стал серьезной угрозой здоровью популяции.

Может произойти и иное: в почве и воде возникнет нехватка какого-то жизненно важного вещества. Для яркости примера рассмотрим дефицит йода. Информацию о последствиях его нехватки можно найти в интернете и понять, даже не обладая специальными знаниями в области медицины. Ранний дефицит йода связан с рисками серьезных задержек умственного развития, некорректной работы иммунитета, формирования патологий нервной системы, а если систематическая нехватка йода возникает в зрелом возрасте, то может провоцировать неконтролируемый набор веса, отеки, одышку, гипотонию или аритмию, нарушения менструального цикла у женщин и проблемы с зачатием, и это далеко не полный список возможных последствий. А теперь представьте: как это может выглядеть в масштабе популяции? В перспективе не на одно поколение вперед?

Предположим, творец вовремя обнаружит подобные проблемы и начнет своевременно принимать меры по их устранению. Но на введение в культуру некоего обыкновения, например, связанного с употреблением восполняющих дефицит витаминов или новых, ранее не употреблявшихся продуктов, нужно время, нужно сформировать новую общественную норму, а это сталкивается с сопротивлением самих людей, у которых порой «мы так жили испокон» становится поводом ничего не менять, потому что, по сути, в любых переменах можно увидеть угрозу, ведь привычное накрепко ассоциировано с безопасным.

По большому счету исправить часть таких неизбежно возникающих проблем можно было бы по принципу «где вход, там и выход», то есть если сама проблема, ставящая под угрозу здоровье популяции, проистекает из рациона, то там же и стоило бы внедрять какие-либо перемены, но порой это очень непросто, особенно там, где создан культ еды и она давно стала способом коммуникации, а не только мерой, призванной поддерживать жизнедеятельность. Альтернативой или дополнением (рацион питания все равно так или иначе придется пересматривать) в коррекции таких процессов нередко становится медицина, особенно в тех мирах, где она набрала какие-то обороты, обрела в обществе достаточный вес, а формированием этого авторитета по разным причинам выгодно было заниматься и самим хозяевам.

В данном случае сделать ставки на медицину было проще и, главное, быстрее. К такому повороту людей готовили на деле достаточно давно, по крайней мере по человеческим меркам. У этого были и весомые причины, и далекоидущие перспективы.

Развитие медицины нередко позволяет осуществлять дальнейшее генное редактирование популяции «без шума и пыли». Под видом профилактических средств или определенных лекарств в популяцию внедряется то, что и станет способом дальнейших генных доводок исходя из текущих проблем и актуальных задач.

Современные конспирологи рисуют немало ужасов применительно к ставшим сейчас уже очевидными попыткам вмешиваться в геном: считается, что цели генного вмешательства — сделать человека тотально управляемым, заставить его страдать, ввергая в неизвестные, тяжелые болезни, и в конечном итоге оно видится инструментом массового убийства.

В мирах светлого спектра идея редакции генома, конечно, не имеет ничего общего с подобным. Однако будем честны: генные доводки, при всем стремлении творцов светлого спектра не создавать человеку лишних страданий, не бывают стопроцентно безопасными. Разница в том, что в мирах светлого спектра пытаются вносить в общество новые препараты более этичными средствами, например, в таких мирах действительно проводятся испытания лекарств на добровольной основе, с предупреждением обо всех рисках, а в широкие массы лекарства и добавки к рациону поступают после серьезных многолетних проверок. К тому же творцу светлого спектра приходится попотеть над тем, чтобы создать достаточно сценариев посланников и поддерживающих, которые будут доносить смысл нововведений людям и помогать принятию.

Но и тут, несмотря на старания обойтись без насилия, не всегда получается гладко, потому что опять все та же инертность и нежелание широких масс всерьез разбираться в том, что им (пусть даже и грамотно) доносят и разъясняют. «Как бы не стало еще хуже», — думает средний человек и отказывается вникать во что бы то ни было, наперевес с извечным «испокон». И здесь даже у позитивного творца может лопнуть терпение, и вместо бесконечных разъяснений, прижатый угрозой того, что в популяции развитие болезней и генетических перекосов выйдет на совсем уж страшный уровень, он вполне может решиться на радикальное вливание: под видом чего-то более простого заставить большую часть мира принять, наконец, нужные лекарства.

В темных мирах, понятно, творцы не станут особо миндальничать с человеческой популяцией, в этом смысле у них, и конкретно у наших хозяев, нечто вроде спартанской этики — кинуть младенца со скалы, а если не выплывет — что ж, его проблемы, значит, был нежизнеспособен. Такие жесткие проверки тут характерны и для физического выживания, и для темы развития осознанности.

К тому же медицина, по сути, неплохой способ управления, потому что она, особенно в мирах темного спектра, способна отлично спекулировать на страхе смерти и соблазне контролировать ее. При определенных вложениях в культуру и средства массовой коммуникации медицину можно сделать чем-то вроде надежды на «решение проблемы смерти», как и оплотом ключевой надежды на долгую жизнь. При этом если мир пока еще достаточно инфантилен в целом, то люди легко отдают врачам все права, полностью полагаясь на их вердикты, и с радостью перекладывают ответственность на них за свое здоровье. А при таком раскладе навязать легко уже любое лекарство, как и раскрутить любую болезнь до появления суеверного ужаса перед ней, что мы и наблюдаем здесь и сейчас.

Очевидной «звездой» текущей перезагрузки, в которой медицине и фармацевтике отводится ведущая роль в генном редактировании населения, стала тема прививок.

Что касается истории прививок, то есть предположение, что сам метод восходит едва ли не к Древней Индии, впрочем, эта версия так и осталась под вопросом. Более достоверны сведения о процедуре, именуемой инокуляцией, которые поступали из Китая и относятся примерно к десятому веку.

Опыты по созданию вакцин в Европе начались примерно в середине прошлого тысячелетия, упоминания о таких экспериментах в письменных источниках встречаются с конца семнадцатого века, однако широкое распространение тема прививок получила только во второй половине XIX века после крупной эпидемии оспы. До того, хотя метод уже был разработан, люди в целом сопротивлялись вакцинации, и только эта эпидемия, вызвавшая около полумиллиона смертей в Европе, подтолкнула широкие массы к принятию.

Как следствие, появились не только рекомендации по вакцинации, но и соответствующие законы, обеспечивавшие в том или ином государстве обязательность определенных прививок.

Но мало кто из исследователей темы всерьез ставил такие вопросы: действительно ли инфекции передаются от человека к человеку и как именно? Открытие вирусов, например, можно считать лишь гипотезой. Мало кто в курсе, что на деле никакой вирус (то есть совсем никакой — ни оспы, ни кори, ни тем более новомодного ковида) не был выделен в чистом виде. Современный биолог Стефан Ланка, преследуя цель показать неоднозначность вирусной теории, подал в суд для определения доказательств существования вируса кори. История с судом была весьма долгой, но после апелляции суд он все же выиграл, однако это не стало достоянием широких масс.

Думаю, вы догадываетесь, почему: конкретно С. Ланка, и не только он, ведь прецедентов альтернативных выступлений врачей и биологов было на деле не так уж мало, хорошо понял, что современная медицина — это нарождающийся диктат, намеренное формирование общественного мнения на недостаточно чистой научной основе, в основе которого лежит возведение гипотезы в непререкаемую истину, примерно такую же, какой можно было считать истины Священных книг: с ними нельзя было спорить, «потому что нельзя» и «потому что все общество считает».

О сомнительности вирусной теории и формировании медицинского диктата говорили и говорят ряд достаточно подкованных в своей области врачей и биологов, ставя в рамках науки действительно серьезные и обоснованные вопросы о существовании тех же вирусов и эффективности вакцинации как метода. Однако это не вызвало серьезных дискуссий в широком профессиональном сообществе, несмотря на предоставление научных статей, публикаций и общественные акции вплоть до судов. И тут уже понятно, что теории вирусов сверху был дан очевидный ход, а все остальное было объявлено ересью и подлежало искоренению практически средневековыми методами. Мы ведь все прекрасно знаем, что за отказ верить в новомодные прививки без достаточных исследований врачи просто лишались работы. Не говоря уж о некоторых активистах, кто подвергся реальному преследованию, вплоть до уголовного, и угрозам жизни.

Что на деле мы знаем об эпидемиях? Очень быстрое размножение, естественно, приводило к росту скоплений людей, к тесноте и скученности, к все более плотным и частым контактам между ними, так что не трудно было предположить, что какие-либо общие для всей популяции заболевания будут развиваться все быстрее и становиться все более угрожающими. И, конечно, этого не могли не знать хозяева, хорошо владеющие общей логикой развития цивилизации. Но означало ли это, что вирусы как таковые существуют, как минимум в том виде, в котором это нам представляет современная наука?

Вирусы все же не выделены, и на текущий момент можно сказать, что современная вирусология «видит» их только в качестве компьютерной последовательности, а сам механизм заражения ими тем более сложно доказать с определенностью. Проще говоря, никто и никак эти вирусы не видел даже с помощью современного оборудования, не говоря уж о возможности рассмотреть механизм передачи. Дальше очень легко создать спекуляцию. Факты всегда можно подогнать под некую теорию, и если она удобна (кому и для чего — вы уже понимаете), то и дальнейшие исследования в этой теме будут вестись только вокруг этой удобной гипотезы, принятой уже как некая научная истина. И ключевое слово здесь — «принятой».

Целью прививочной кампании в принципе было создать доверие методу, чтобы потом через него удачно внедрять какие бы то ни было генетические доводки. Таким способом это действительно будет проще.

Метод при этом должен был иметь возможность распространяться буквально на каждого новорожденного, прививка в этом смысле — универсальный способ, потому что прочие заболевания распространены далеко не у всех и протекают не одинаково. Тогда какой подход мог бы стать неизбежным фактически для всего населения планеты? Профилактический, не нуждающийся в заболевании как таковом, а требующий лишь предохранения от болезней, которые выглядят опасными, причем от некоторых нет гарантированного лечения.

Развитие темы с прививками способствовало формированию неких регулирующих органов мирового масштаба, таких как всем известная ныне Всемирная организация здравоохранения. Первой международной организацией стал Константинопольский высший совет здравоохранения, занимавшийся в основном противоэпидемическими мерами в портах Османской империи и контролировавший распространение чумы и холеры. Последовало создание подобных советов в других государствах Средиземноморья, стали проводиться санитарные конференции в Европе, была основана Панамериканская организация здравоохранения и так далее, что в итоге привело к созданию ВОЗ после Второй мировой войны. Заметим, что целью тут явно было создание некоего регулирующего органа, способного в перспективе централизованно диктовать свою волю всему миру поверх решений конкретных государств. И, что характерно, основной мишенью деятельности всех этих организаций становились инфекционные заболевания. О том, что именно поднимут на щит будущей перезагрузки, хозяева, конечно, думали заранее.

Медицина как таковая не является основным вопросом этой книги, подробное рассмотрение принципов заболеваний, природы их возникновения, того, какими они видятся с тонкого уровня, я запланировал для другой, посвященной именно вопросам здоровья и целительства. Однако несколько слов о том, что происходит в вопросе эпидемий и прививок, с позиции тонкого уровня стоит сказать и здесь.

Есть ли смысл спорить с тем, что болезни, которые названы инфекционными, существуют? Вряд ли, особенно если вы сами хоть раз переболели чем-то из списка подобных болезней. Но то, что мы точно можем наблюдать, — это симптомокомплекс, то есть наши состояния. Откуда именно они берутся, точно ли существует механизм передачи от человека к человеку и каков он на деле — вот здесь возможны совсем разные взгляды.

Ни для какого творца не является откровением, что человек в начале своего развития в любом случае живет внутри дикой природы и не может избежать контакта с окружающей средой. Да и не должен — его тело все же хоть и измененная, но часть природы, без которой он выжить все равно не в состоянии. А в ней существуют определенные вещества, могущие быть токсичными для человека, от ядов некоторых животных до продуктов распада. И в этом смысле человек, опять же, отличается от животных, у которых переносимость среды намного выше.

Например, многие животные вылизывают наружные органы выделения своих детенышей, их пищеварительная система справляется с таким количеством продуктов распада. А человеческая — нет. Для человека, с его более сложной и тонко устроенной системой пищеварения, отравление продуктами распада чревато последствиями, вплоть до летального исхода. Так что человеческая гигиена должна сильно отличаться от таковой у животных, и именно потому в ранних идеологических системах человечества можно обнаружить немало указаний на некоторые гигиенические нормы — например, различные обязательные ритуальные омовения частей тела, предписания касательно еды, запреты на прикосновения к чему-либо, объявленному «нечистым», а также необходимость хоронить тела умерших, а не просто оставлять их в лесу и тем более рядом с местом своего обитания, и т. д. Со стороны творца все это изначально имеет целью внедрить отличия человека от животного и необходимые меры обращения с собственным телом в культуру, но понятно, что самодеятельность человечества тут тоже имеет место.

Например, все мы знаем, что нормы мытья в той же средневековой Европе были крайне радикальными, вплоть до того, что «настоящий рыцарь моется три раза в жизни — при рождении, на свадьбу и на похороны», то есть осознанно это происходило всего раз в жизни. Можно сказать, что даже животные занимаются своей гигиеной намного чаще средневекового рыцаря: невооруженным глазом мы можем наблюдать и регулярное купание у некоторых видов, и чистку шерсти или перьев, и избавление от кожных паразитов, причем многие животные помогают друг другу в этом либо внутри одного вида, либо создавая с другими симбиозы, выгодные обеим сторонам: птицы нередко буквально живут на шкуре некоторых крупных животных, поедая паразитов. Дополним картину пренебрежения к собственному телу в развивающейся цивилизации неумением обращаться с трупами, например организацией кладбища близко к жилью или даже на берегу реки, из которой эти же люди берут питьевую воду, нежеланием многих осмысленно защищаться от паразитов, обрабатывать раны — перечислять можно долго. Отказ человечества достаточно заботиться о себе тянулся веками, несмотря на попытки внедрять в культуру более осмысленные нормы ухода за собой.

Теперь подумаем о том, какие эпидемии были характерны для того периода. Эпидемии кожных болезней. Что, по сути, могло означать одно: выделительная система людей буквально надрывалась от количества токсичных веществ и ураганного размножения патологической микрофлоры на самом теле человека и внутри. Нужны ли тут были какие-то вирусы? Даже усложнять не стоит: для развития подобного рода массовых болезней достаточно было «заботливого» отношения к себе, жизни в удручающих с точки зрения чистоты условиях и крайней неразборчивости в том, что люди клали себе в рот.

Однако в культуре изначально укоренилась идея о том, что болезнь может передаваться именно от человека к человеку. Есть ли в этом какой-то смысл? Давайте вспомним о том, что с древних времен болезней боялись, в соответствии с религиозными концепциями болезни часто становились в глазах людей наказанием за грехи, некоей патологической меткой, делавшей человека в глазах окружающих «нечистым», «неправильным», могущим принести вред окружающим. С древности также считалось, что беременной женщине не стоит смотреть на тех, кого считали уродливыми, и на больных — поверия говорили, что такая женщина могла родить больного или уродливого ребенка.

На появление подобных идей всегда могут влиять два ключевых фактора: концепция творца, который закладывает основу обращения с болезнями в плане идеологического к ним отношения и развития методов лечения, и психические механизмы самих людей, часто движимых неконтролируемым страхом страданий и смерти, к которой могли вести болезни. Совсем не маркировать болезни как патологию творец не может, потому что должен быть мотив их всерьез замечать и искать методы преодоления. Совсем обойтись без запретов и использования страха, особенно на ранней стадии, тоже не выйдет — многие нормы просто не объяснить с ходу. А дальше уже происходит некое совместное творчество по сумме факторов.

Так откуда появляются в культуре «суеверия» насчет передачи болезней? И действительно ли они не имеют под собой почвы? Имеют, безусловно. И сам творец, знающий эти механизмы, и люди с их высшими я неизбежно сталкиваются с тем, что я назвал бы информационным механизмом передачи состояний.

Информационная передача — это обмен состояниями, точнее, информацией о состояниях между людьми. Все мы — информационные структуры, основа нашего существования, ДНК, тоже является информационной структурой, то есть, грубо говоря, идеей. Как здоровье человека содержится в информационном коде ДНК, побуждая организм стремиться к заложенным в него эталонам здоровья, так и болезнь — прежде всего искажение информации, за которым следует (или не следует) реакция самого организма в попытке вернуть настройки к эталонному состоянию.

Конечно, здесь много нюансов, которые я опишу сейчас в общем виде: степень и направления информационной передачи зависят от конкретных настроек тела человека — наследственности, программ рода, и его психики, включая бессознательный слой, и конкретной судьбы, связанной с его высшим я, и конкретных текущих задач его жизни. В силу всех подобных факторов он будет более восприимчив, например, к одному типу болезней и менее восприимчив к иному, или в один период менее подвержен таким атакам внешней среды, в другие периоды — более, но эти детали уже будут темой следующей книги.

Здесь же важно понимать прежде всего вот что: люди на ранней стадии развития чувствуют этот механизм интуитивно, в силу вообще наличия у них тонкой части сознания, а уже потом это обрастает различными оттенками и доказательствами той или иной степени, причем вести они могут куда угодно — к теориям о вирусах, например. Но для самого творца основа в любом случае не будет секретом.

По сути, для самих творцов процесс развития заболеваний человека определяется тремя основными механизмами:

токсикологическим (то есть далеко не все вещества окружающей среды человек способен переварить безболезненно),
генетическим (возникает вследствие искажения, устаревания генной доводки, сделавшей из этого вида обезьян человека, и изменений окружающей среды, вступающих в определенные конфликты с текущей версией генома человека, сюда же относятся и последствия массовых злоупотреблений, закрепляющиеся в генах),
и самым главным — информационным, в формировании которого участвует прежде всего психика человека с ее сознательным и бессознательным слоем, все общество с его идеями в целом, а также определенные механизмы тонкого уровня, которые встроены и в поле планеты, и в поле самих людей.

Замените в механизме возникновения ОРВИ слово «вирус» на слово «информация» — и будет все то же самое. Или даже можно в данном случае использовать слово «вирус», но в том значении, в каком оно употребляется в сфере IT — как информационная атака на данные и программы компьютера. Только компьютером здесь является организм и его информационная среда.

А от информации невозможно защититься путем внедрения в организм различных частей патогенов. Можно сделать это только сообразно типу заражения — информацией же. Которая должна быть уложена в психику и тонкое поле человека с помощью определенных практик, на что, впрочем, потребуется немало осознанности. Иной раз вера в спасительную вакцину именно так и может работать, при условии, что эта вера крепка, а само «лекарство» не нанесло совсем уж непоправимых повреждений организму. Человек, веря в то, что он защищен, действительно отчасти в состоянии поставить барьер информации собственным сознанием, но это далеко не всегда работает настолько просто и линейно.

Прививки же в целом изначально были для наших хозяев способом экспериментировать с иммунитетом и нюансами информационной передачи, а также на них поверялась устойчивость людей к разным патогенам и степень их опасности, то есть, по сути, введение любых частей патогена от больного человека к здоровому служило лишь способом исследования механизмов восприимчивости и разворачивало картину работы иммунитета более подробно. Конечно, и формированием доверия методу нужно было заниматься, поэтому истории о «победе над вирусом оспы», например, были продуманы и подогнаны под соответствующую подачу широкой общественности достаточно тщательно.

Отчасти используя информационный подход еще в бытность работы с заболеваниями психотерапевтическими методами, я не раз слышал такие контраргументы: «Как же так? Человек же не знал ничего о болезни и даже не знал, что его визави чем-то болеет, но заразился!» Однако все мы знаем тех, кто, контактируя с большим числом разных людей, немало бывая в общественных местах и даже живя рядом в семье с тяжело больным человеком, чья болезнь, по мнению большинства, заразна, тем не менее, оставался здоровым. Даже если речь идет о тяжелых состояниях, которые маркированы вирусами гепатита, ВИЧ и прочими подобными.

Все мы живем в большом и сложном информационном поле и улавливаем многое из этого поля бессознательно, чему уже давно существует немало вполне научных доказательств. Однако их никто не торопится приложить к болезням в массовом порядке, потому что пока это как минимум не нужно и не выгодно рулевым, и это знание о реальных механизмах здесь существует в виде провокации на осознанность: кто захочет искать, думать и развиваться, тот найдет нужную информацию, она не запрещена в целом, хотя ее поиск не так уж прост.

Например, доказательства того, что вода и прочие жидкости прекрасно передают информацию, уже давно существуют, были проведены исследования структуры воды, свойств, способствующих удержанию и передаче информации, и многие интересующиеся проверяют эти выкладки на практике, получая результаты. Что тогда удивительного в том, что через жидкости, даже в малом их количестве (воздушно-капельный путь, не говоря уж о половом, а также о слюне и т. д.), информация легко войдет в ваше тело?

Иногда раз, впрочем, не нужно и никаких материальных проводников, достаточно того, что все мы находимся в одном информационном поле и контактируем тонкими телами вне зависимости от осознания этого факта. И иной будет ломать голову: «Как же так? Я был защищен, я не контактировал с зараженными, носил маску и пользовался везде санитайзером». Однако грубоматериальные вещи не защищают от тонкой передачи, если для нее есть причины в самом человеке. И наоборот, никакие «средства защиты» не нужны, если внутри есть понимание работы информационных структур и есть практики по решению таких информационных же проблем внутри самого человека.

Информация, естественно, управляет и поведением, и это даже можно видеть невооруженным глазом: достаточно было начать транслировать массовые смерти и страдания через СМИ, постоянно накручивать панику и ужас, давить авторитетами, как мантру повторяя «ученые доказали» и «проведены исследования», сталкивать человека с перспективой быстрой смерти день за днем, как говорят, из каждого утюга, очень сильно взывая к эмоциям людей, — и миллионы уверовали в «особо страшный вирус», способный организовать встречу со смертью в кратчайшие сроки.

Проверять, пытаясь, например, установить реальное количество смертей вследствие вируса и вообще верность постановки диагноза, подлинные причины смерти, адекватность лечения, пропорции умерших к средним числам и так далее, желающих было мало. Любой пытавшийся что-то сказать против мейнстрима и массовой пропаганды, выдвигая аргументы о недоказанности существования вирусов, неэффективности масок и локдаунов, опасности изобретенных буквально вчера и не прошедших даже принятых в этой системе испытаний вакцин, отвергался обществом как противник прогресса и безответственный гражданин. Приводимые врачами, биологами, химиками вполне научные доказательства, основанные, казалось бы, на ровно той же медицинской теории и практике, принятой в целом за столетия, остались гласом вопиющего в пустыне. И даже нормы, разработанные относительно прививок в этой же медицинской системе, внезапно смыло волной «вдохновения». К примеру, беременность и аутоиммунные заболевания всегда считались противопоказаниями к подобным вмешательствам, но внезапно и по неясным причинам, снова озвученным в ключе мантры «ученые доказали», вдруг стало можно буквально всем подряд. И мало кого из обывателей это всерьез смутило. Не смутило это даже многих врачей.

Так что же содержится сейчас в этой прививке и куда ведет эксперимент?

Читать «Вечность в деталях: взгляд на устройство вселенной с тонкого плана. Часть 2. Развитие культуры и перезагрузка» бесплатно:

О творцах

Отношения создателя и мира

Основные векторы развития культуры

Развитые миры: проблемы и преимущества

Хозяева Земли

Вывод мира в технический спектр в текущей цивилизации

Перезагрузка и ее особенности на Земле

Посланники и технологии размещения идей в культуру

Медицинские эксперименты и их основной смысл

Прививочная кампания текущей перезагрузки: цели и суть

Цифровой концлагерь: о страшных сказках и реальном будущем

Странные войны нашего времени

О прогнозах в культуре и о дальнейшем развитии текущих событий

Выжить в перезагрузку: ключевые идеи и принципы